По мере развития новых вооруженных сил будет меняться и со-циология военных отношений. Что касается правящих элитных слоев армейского социума, то здесь следует ожидать трансформации стереотипа боевого лидера (бытующего в период постоянной готовности к войне) к техническому руководителю и далее к разносторонне профессиональной личности, сочетающей в себе умение обращаться с СМИ и ориентирующейся в хитросплетениях международной дипломатии. Эта тенденция, как видно проявится и на ниж-них иерархических ступенях. Офицерский корпус, сохранив преж-ний боевой коллективистский дух, скорее всего, станет носителем прогрессивных военно-технических ценностей и зеркально отразит новые качества военной элиты. Кардинальные изменения в систему военных отношений внесет функционирование профессионального младшего командного состава. Старый тяжелый багаж "дедовщины", закрепленной в сознании как непобедимая традиция, может привести в армию элемент ярко выраженной корпоративности сержантского состава, крайне жесткие меры подавления личности, воспроизвести прежний казарменный психологический прессинг. Как видно, и в новой армии предстоит длительных процесс борьбы с этим негативным явлением.
Российская армия обречена и на трудности становления профессионального личного состава. Идея создания армии, комплектуемой добровольцами, в России всегда вызывала если не отрицательную, то весьма скептическую реакцию общества. Однако уже к концу 1990 г. около 90% офицеров, по данным социологических исследований, голосовало за профессиональную армию. С другой стороны призывная генерация стала резко терять установку на срочную службу по призыву. Если в 1975 г. 78% солдат и сержантов проявляли большой интерес к службе, то в 1986 г. таких было 63%, а в 1990 г. - лишь 12%. Вместе с тем, казалось бы, вполне очевидное реше-ние ныне наталкивается не только на экономический, но и на соци-ально-политический фактор. Создание профессиональной армии (да еще оснащенной ракетно-ядерным оружием) в условиях крайней политической нестабильности оказалось чреватым ее превращением в антинародную, жандармско-полицейскую силу, наиболее удобную для разыгрывания политической карты теми или иными власть предержащими структурами. Теперь уже в России подтвердилась давно знакомая истина, гласящая, что солдату-наемнику безразлично в кого стрелять: в иноземного захватчика или в земляка, вышедшего на бороться за собственные права. Вспомните циничное заявление контрактника из ВДВ телерепортеру после "героического штурма" Дома Советов: "Я делал свое дело и сделал его хорошо". Оторопь берет от подобных откровений. Даже самому ретивому стороннику профессиональной армии, отстаивавшему с пеной у рта эту идею на заре горбачевской перестройки, вряд ли могло присниться в самом кошмарном сне то, что вытворяют контрактники в Грозном. Хотим мы этого или не хотим, но в бурные дебаты военных реформаторов жизнь внесла коррективы: без создания гарантий полного исключения выполнения армией внутренних политических функций переход к профессиональной армии практически невозможен. В противном случае вооруженные силы превратятся в реальную угрозу безопасности общества.
Таким образом к своей профессиональной модели XXI века российской армии, как видно, придется пройти через путь политический коллизий, явных недокомплектов, деформаций, связанных с пополнением, которые будут отличаться серьезными негативными характеристиками: низкими физическими качествами, психофизиче-скими и чисто психическими отклонениями. Между тем по мере ослабления призыва армия все же начнет искать для себя личный состав на всеобщем рынке труда, что заставит создавать совершенно новые инфраструктуры в гражданском обществе. Понадобятся целые системы: вербовки, найма, информационного обеспечения и т.д. Потребуется создание принципиально новой социально-психологической инфраструктуры в вооруженных силах.
© Мелентьев А.О.
|
